Pastarama

Просыпаюсь от запаха несвежих простыней и приглушенного звучания голосов где-то поблизости.
— Кто это у тебя там валяется? — Хриплый женский голос пытается говорить членораздельно.
— Да тише ты, там парень спит, только вчера из России, Андрюха привел.
— О, блин! Классно, давай его разбудим, спросим, как там, на Родине…
— Не.. не мешай, пусть дрыхнет… пока…
Кто-то трясет меня за плечо и шепчет, дыша мне в нос перегаром: «Эй, парень, вставай, давай, пообщайся с земляками». Стараюсь дышать ровно, создавая иллюзию крепкого сна. Может, еще храпануть для большей достоверности? Отстали, слава Богу…

Теперь можно сосредоточиться и вспомнить, где я, и как здесь оказался. Господи, ну конечно, я же вчера прилетел в Нью-Йорк, меня встретил парень, которого звали Андрей, сотрудник той московской фирмы, которая делает вид, что оформляет рабочие визы для программистов, а на самом деле дает платные советы, как обаять сотрудника американского консульства, чтобы он дал тебе туристическую визу. Андрей почему- то хотел, чтобы я дал ему двести долларов за то, что он меня встретил, я почему-то не был согласен на двести, поэтому дал только сто. Тогда он отвел меня к своему знакомому морячку, который как раз должен был уйти в плавание, но, видно, не ушел. Помнится, вчера он мне что-то говорил про больной палец, защемленный какой-то дверью… Моряк лечил его водкой, принимая лекарство не только внутрь, но и зачем-то макая в него больной член (палец, то есть). Две двухлитровые бутыли животворной жидкости должны были обеспечить полное обезболивание и скорейшеее выздоровление.

Мое тело чувствует себя совершенно разбитым: длинный перелет, смена часовых поясов, вчерашний стакан водки с морячком (за встречу). Опять ноет недавно разбитая и зашитая губа (бурные «проводы»- лишние слезы). Правильно говорит моя жена- усы мне совсем не идут. В последствии мой приятель, разглядывая фотографии, говорил мне, что с этими усами и в кепке я был вылитый недавний мент из российской провинции, которого каким-то образом угораздило оказаться в Нью-Йорке.

Хочешь-не хочешь, надо вставать. Что-то не дает мне покоя, а , конечно… Я нащупал во внутреннем кармане куртки туго свернутый пакет — все все мои деньги (во время августовского кризиса каким-то чудом успел столкнуть машину, правда только за полцены) Все на месте, слава богу. Еще что-то беспокоит, сбивает меня с толку, но я не могу понять, что именно…

На кухне я вижу уже изрядно поддатого моряка (как же его звали-то?) и маленькую толстую женщину. Она жирно накрашена и курит крепкую сигарету. «Нет, спасибо, я не курю…нет, пить тоже не буду… Спасибо, спал неплохо…» Это жестоко, но я не тороплюсь удовлетворять их любопытство и рассказывать, как там, на Родине. Кто они- аристократы или дегенераты, раз пьют в такую рань? Судя по всему, ближе второе, но кто знает, может, они- потомки знатных русских фамилий, эмигрировавших из России во времена революции? Да нет, ничего похожего на романтически-трагическое прошлое, хотя, как выясняется, ныне колдыряющий моряк- в прошлом мастер международного класса по боксу и бывший призер чемпионата Союза в легком весе.

— Это Ваша жена? — спрашиваю я его, показывая глазами на маленькую женщину.
— Да какая жена, так… шалава, — тихо отвечает моряк. «Шалава» бросает на меня взгляд, от которого становится не по себе… Все- таки хорошо не чувствовать себя чужим в чужой стране.

Теперь их уже трое, к пиршеству присоединяется потрепанного вида мужик. Он взахлеб рассказывает мне о своих приключениях в тюрьме, демонстрируя многочисленные татуировки, украшающие полуобнаженный торс. Я киваю, притворяясь внимательным слушателем, а на самом деле, все больше беспокоюсь за содержимое внутреннего кармана. Мужик то и дело хватает меня за руки, заглядывает мне в глаза и, наконец, решает покорить меня совершенно неожиданным образом- пытается сесть на шпагат. Я зажмуриваю глаза в страхе, что его сейчас заклинит. Нет, обошлось, он только падает на грязный пол и затихает.

— Ребята, мне надо позвонить домой, — я робко встреваю в пьяный разговор ни о чем.
— О, это просто, тебе надо спуститься в город и купить телефонную карточку. Я пойду с тобой! — мужик, расписанный наколками, неожиданно оказывается рядом.

— Нет, спасибо, я как-нибудь сам, — наотрез отказываюсь я от помощи, грозящей обернуться неизвестно какими последствиями. Мужик не отстает, но тут вступается моряк: «Отвали от парня, пусть идет». Я, наконец, вырываюсь из душного грязного помещения и оказываюсь на улице самого крутого, по моим представлениям, города Америки- Нью-Йорка.

Ничего не понимаю. Смутное беспокойство, которое я почувствовал, общаясь с местными алкашами, усиливается, и обнаруживается его причина: «Эй, народ, где же Америка? Где Нью-Йорк, с небоскребами и статуей Свободы? Почему я вижу здесь грязные приземистые домишки, кучи мусора на улице и неопрятного вида людей, ковыряющихся в мусорных баках, которые с подозрением смотрят на тебя как на потенциального конкурента? Это какой-то кусок провинциальной России, причем самый неприглядный ее кусок».

Говоря по телефону с женой, на ее вопрос: «Как там Америка?» отвечаю: «Грязь, разруха, бардак».

Пришла жена моряка, судя по виду, вполне приличная женщина, и, видимо по этой причине, живущая отдельно. Она быстренько разогнала теплую компанию, сделала несколько телефонных звонков и нашла мне комнату.
Комната оказалась довольно миленькой, располагалась она в подвальчике, и в ней не было окон. Впрочем, потом я обнаружил маленькое окошко под потолком, но долго не мог понять, почему оно не пропускает света. Как оказалось, окошко загораживала огромная будка, неизвестно для чего предназначенная. Комната могла вместить только матрац для спанья и стол. Зато рядом находилась большая кухня, которую я делил с одной русской семьей из Челябинска, жившей на верхнем этаже дома.

Отец семейства, Вася, когда-то был членом челябинской преступной группировки. Глава местной мафии подарил Васе машину одного товарища, чем-то ему не понравившегося. Товарищ был не согласен и заявил в милицию. Потом Вася уехал в Америку и вернулся оттуда с уже другой машиной, на продажу. Сделка почти состоялась, когда сотрудники милиции вышли на его след. Васе пришлось бросить машину и несолоно хлебавши бежать назад в Штаты.

В Америке Вася промышлял перевозкой мебели, но и в этой, казалось бы, безобидной деятельности, не мог избавиться от привычек, сложившихся в пору криминального прошлого. Оговорив с клиентом стоимость услуг, он и его подельники грузили мебель в машину, закрывали ее на замок и называли цену, в два раза превышающую ранее названную. Бедному клиенту деваться было некуда, вещички- то закрыты в машине, и он выплачивал денежки. Иногда бедный клиент вытаскивал ножичек и угрожал- на этот случай где-нибудь за углом прятался секретный сотрудник, всегда готовый набрать телефон полиции.

Другой мой сосед, из Перми, носил удивительное имя — Фидель (думаю, что его мама в пору своей молодости пылала тайной страстью к бородатому кубинскому вождю). Фидель имел еще более опасный бизнес — он привозил стриптизерш в бар и потом развозил их по домам. Однажды черный бандит выхватил сумку у одной из его подопечных, Фидель догнал его, потребовал вернуть награбленное и бесстрашно подставил грудь направленному на него пистолету. Бандит посмотрел озадаченно, потом плюнул, бросил сумку и ушел. Американцу никогда не понять загадочной души русского парня, потомка Александра Матросова.

С соседями складывались ровные, но слегка напряженные отношения. Боюсь, что причина была в том, что я им казался потенциально более благополучным (при самом скромном раскладе программист заработает гораздо больше, чем они, рискуя здоровьем, обходя закон и живя в плохо приспособленных для этого условиях). Васина жена, Светлана, не скрывала свою неприязнь, однажды она меня просто чуть не съела за щепотку стирального порошка, которым я решил почистить воротник своей рубашки. Меня обвинили в наглости, воровстве и еще бог знает в каких грехах, долго и гордо отказывались от предложенной в качестве оплаты десятидолларовой купюры. Потом, правда, деньги взяли…

Светлана работала официанткой в ресторане, расположенном на первом этаже одного из двух близнецов-небоскребов (тех, что недавно были взорваны). Жива ли она? Последнее, что я слышал о Васе- это то, что он работал водителем в винном магазине и ему оформляли рабочую визу как знатоку редких вин.

…Ранним утром еду на метро, народ вокруг читает газеты или просто сидит задумчиво, сосредотачиваясь на проблемах предстоящего дня. И почему у них женщины такие некрасивые? Одеваются абы как… Впрочем… Обращаю внимание на девушку, сидящую неподалеку. Ничего, симпатичная такая, сидит клюет носом- не выспалась, должно быть. Вдруг вагон содрогается от резкого торможения, и у моей спутницы из кармана выскальзывает какая-то карточка. Она, конечно ничего не видит, дремлет себе. У меня же начинаются муки сомнения, подойти и сказать: вы, мол, уронили что-то… Это было бы правильно. В то же время, а ну как, пока я хожу туда-обратно, место- то мое и займут. Да, проблема… Проблема разрешилась неожиданно- девушка вдруг соскочила со своего места и испарилась. «Как мимолетное виденье», — подумалось мне. Однако «виденье» оставило оброненную карточку, которая оказалась месячным проездным билетом. Студенческим. Студентка, значит.

В то время я делил общую кухню с Дамиром, то ли узбеком, то ли казахом. По каким-то физиологическим причинам мой сосед был очень маленького роста и издали выглядел как ребенок лет восьми-десяти. Дамир был добрым и совершенно безобидным, работал он уборщиком в ювелирном магазине. Я предложил ему проездной, возьми, мол, поезди пока, у меня есть недельный. Он с благодарностью взял.

Однажды Дамир не пришел ночевать. Такого с ним никогда не случалось, но я подумал, может, у него есть родственники или друзья, у которых он остался…

Он вернулся вечером следующего дня. Постучался и ко мне и сказал только: «Извини, Леша, но проездной я тебе вернуть не смогу».

Дамира загребли на станции метро. Потребовали предъявить билет, потом надели наручники и посадили в полицейскую машину. Привезли в участок, сняли отпечатки пальцев и на всю ночь оставили в камере с уголовниками (как представлю его, маленького и беспомощного, наедине с матерыми бандитами, сердце сжимается…) Утром повели на допрос. Все крутилось вокруг злосчастного билета- где взял? Дамир твердо стоял на том, что нашел его (меня не выдал, спасибо ему), но полицейским этого почему-то было недостаточно. Оказалось, что рисунок дамирового пальца совпал с отпечатком пальца преступника, находящегося в розыске. Это говорило не в пользу Дамира. За него было то, что преступник был женщиной, к тому же еще и черной. Но не это сыграло решающую роль в его судьбе, а то, что криминальный отпечаток, хоть и совпадал по рисунку с пальцем Дамира, был больше в три раза…

Я прощаюсь с Нью-Йорком. Приятель согласился отвезти меня в Бостон, где, возможно, мне предстоит работать. Позже я не раз пожалею об этом шаге, но сейчас я весь во власти надежды на перемены к лучшему. Где-то очень далеко, в России, начинает познавать мир моя новорожденная дочка. Как ты там, малышка?…

За окном мелькают картины покидаемого города, высотки сменяются загородными коттеджами, фермами, рощами… Кажется, я уже сплю…