Виталий Носков, писатель, лауреат Всероссийской литературной премии «Сталинград».
Родился в Кургане 1 августа 1950 года. Окончил Литинститут им. Горького. С 1995 по 2001 год работал в Чечне в качестве спецкора газеты МВД РФ «Щит и меч». Участвовал в боевых операциях СОБРа, в боях в городе Грозном в марте 1996 г. Живет в Москве.

Интервью с Виталием Носковым

— Виталий! Почему ты сегодня в камуфляже и при орденах?

— Да просто я должен был сегодня сфотографироваться для книги. Ничего личного (улыбаясь).

— Орден Мужества понятно – за март 96-го в Грозном. А орден Ермолова?

— Это не орден. Это терский наградной казачий крест имени Ермолова. Его вручают за участие в боевых действиях в составе казачьих формирований. Очень уважаемая на Северном Кавказе награда. Мне его вручило в 2000 году кизлярское казачество – за участие в спецоперациях в городе Кизляре и селе Первомайском в составе СОБРа ГУБОП МВД России. Большинство кавалеров этого креста – казаки знаменитого батальона имени Ермолова, воевавшие в первую чеченскую войну 1994-96 г.г.

— Еще раз поздравляю с Гран-при 11-го Международного кинофестиваля славянских, православных народов «Золотой Витязь» за документальный фильм «Миротворцы». Виталий! Нескромный вопрос – что осталось за кадром?

— Премию получил кинорежиссер Сергей Роженцев, ученик Сергея Бондарчука. Меня нет в авторском списке и в наградном листе. И это правильно. Ведь это фильм о моей судьбе, о писательской судьбе, о тех людях, которых я встречал на дорогах войны в Чечне, кого полюбил и кого уже нет в живых… А за кадром три моих книги об этой войне и то, что пока в дневниках, записных книжках, моей памяти.
В своих книгах я очень мало рассказал о чеченцах – врагах и союзниках. В дальнейшем хочу быть более обстоятельным и внимательным к людям, о которых пока еще рассуждают и пишут стереотипно. За последний год я много встречался с чеченцами, очень откровенно беседовал с ними и знаю то, что не знал еще год назад.
Если ты хочешь узнать про технологию работы, то за кадром остались сотни и тысячи метров видеопленок военной поры из личных архивов моих друзей – офицеров, журналистов. Мы не стали травмировать зрителей особо жестокими сценами, хотя без этого, увы, не обошлось. Войны без крови не бывает. Особенно в гражданской войне. А эту войну, особливо первую чеченскую, я считаю гражданской. Сначала была чеченская криминальная революция, в ходе которой сержанты-взяточники чеченской милиции мгновенно становились генералами, мелкие неуважаемые тайпы (это более точное написание привычного у нас понятия «тейп») выходили на ведущие роли в чеченской общности, на наркотиках и торговле оружием делались немыслимые капиталы, появилась работорговля. Изощренно, по законам психологической войны, работала «чеченская» (удуговская!) пропаганда. Очень точно сказала мне одна интеллигентная чеченка: «Мы – перегретый народ». Она имела в виду «успехи» удуговской пропаганды. Такие как она (интеллектуалы, преподаватели вузов и ученые, врачи) бежали в первый же год дудаевского правления. Остались романтики чеченской освободительной революции и те, кто стал хворостом, сгоревшим в ее огне. Остался никому не нужный, простой, легковерный чеченский народ, большая часть которого пошла сначала за Дудаевым, понесла потери и в силу горского менталитета начала мстить правым и виноватым. Страшная трагедия целого народа – смелого, инициативного, самоотверженного и… малообразованного! Интеллектуальная элита ВСЯ - за пределами Чечни. Сегодня в лагерях боевиков правят те, кто проходил спецподготовку в Пакистане и Афганистане. Они хозяева той ночной жизни Чечни, остающейся за кадром телерепортажей и газетных публикаций.

Настоящие герои этих двух войн – чеченцы, воюющие за Россию, за единство Чечни с Россией. Встает луна – и чеченские боевики начинают охоту прежде всего за ними. За теми, кто трезво смотрит в будущее. Поверьте, это страшно, когда ТЫ, и только ТЫ сам защищаешь свою семью, дом, себя. Военная правда в том, что в Чечне ночью помощи не жди. Есть такое страшное оружие гранатомет – убийца бронетехники. Или как поется в песне боевиков – «Чеченский атом – гранатомет». А Россия, по большому счету, пока еще мачеха для таких людей, готовых и способных за нее воевать. Для меня судьба командира чеченского ОМОНа Али Вадаева, погибшего в бою 6 марта 1996 года в Грозном возле православной церкви, важнее и дороже всех долбанных тайн кремлевского двора.

— Твое отношение к нашумевшей книге В. Миронова «Я был на этой войне»?

— Меня очень настораживают названия книг – «Моя война», «Я был на этой войне»… Думаю, не сам Миронов, если подобный автор существует в природе, придумал такое название. Обыкновенный фронтовик – скромен. Скромен, потому что он остался жив, а другим – не повезло. Книга Миронова повествует о боях при первом штурме Грозного. Но… судя по книге, автор - Грозного не знает! Чего стоит одна фраза: «Завтра наша бригада штурмует гостиницу «Кавказ» и дворец Дудаева на площади Минутка». И это не опечатка. Начнем с того, что печально известная площадь Минутка находится далеко от дворца Дудаева – порядка двух километров. Эти километры я не раз прошел своими ногами, «летал» на бронетехнике и УАЗиках. При первом штурме, прежде чем выйти с большой кровью на дворец Дудаева, морпехи и десантура сначала брали «Минутку». Дворец Дудаева – это грандиозное фортификационное сооружение, абсолютная возвышенность над полем боя. Лично я, как читатель, недоумевал над описаниями взятия пехотой Госбанка Чечни. Боевые действия описаны без учета опасности дворца Дудаева, набитого огневыми средствами ичкерийцев. Российские солдаты у Миронова, готовясь к штурму Госбанка, мечтают только об одном – как бы его пограбить. Это авторский перехлест. Человек под огнем думает о разном. Для начала: борется со страхом, настраивается на бой, хочет выжить… А о деньгах и бабах – в последнюю очередь! Описание боевых ситуаций у Миронова вообще сделаны в залихватской голливудской манере. Куда бы он не стрелял – сразу попадает в цель. «Мочит» чеченов по-черному. Спросил я одного капитана спецназа ГРУ, воевавшего при первом штурме Грозного, как он относится к подобным описаниям боя и количеству потерь, нанесенных автором противнику. Он печально улыбнулся, задумался и сказал: «Тяжело убить даже одного человека». Автор книги знает офицерский и солдатский фольклор, прекрасен в описаниях пьянок и ориентируется в хитросплетениях штабной работы. Но почему-то карабин СКС обзывает винтовкой, зря «обижает» спезназы ГРУ, ВДВ и МВД, называя их «дармоедами», отсиживающимися за спинами пехоты. Все в Грозном знали, что «Кукурузу» - семнадцатиэтажку возле моста через Сунжу – с которой боевики, как и из дворца Дудаева, контролировали огнем весь центр города, брали спецназовцы 45-го полка ВДВ, спецназовцы ГРУ и офицеры сводного собровского отряда. А артиллерия группировки Рохлина била по уже взятому ими зданию. «Спецназеры» чудом остались живы, с криком «Большой Брат идет!» вовремя унеся ноги. «Большой Брат», по их терминологии, это армия, пехтура, «мобута» - истинные пахари войны, уважаемые всеми родами войск.

Мой строгий читательский вывод – автор центра Грозного не штурмовал, или не сумел точно рассказать об этом. Известный фронтовой священник отец Киприан выразился об этой книге еще жестче – автор не был «на этой войне», а был где-то рядом с нею. Может быть в Моздоке. Имея возможность дотошно опрашивать людей, вышедших из боя. Иногда говорят, что читателю не важны детали и топографические реалии войны. Но участников этой войны, а их уже десятки тысяч, подобные нестыковки задевают лично. Название книги «Я был на этой войне» слишком серьезная заявка на осмысление еще не оконченной трагедии. Автор, к сожалению, «поработал» в облегченном киношном варианте.

— В чем для тебя «болевой центр» фильма «Миротворцы»?

— Хочу рассказать один случай. В 2000-м году я участвовал в спецмероприятиях по освобождению российских военнопленных в Чечне. Иногда на рекогносцировках нас прикрывали армейцы, солдаты. Одного из них убил чеченский снайпер. Мой друг, подполковник, ветеран Афганистана, умница и душевный человек, вместе с другими носился по лесу, отыскивая убийцу. В его голове была одна мысль: «Мать этого солдата еще ничего не знает!»
Эта проклятая война, развязанная врагами России, ежедневно уносит жизни молодых людей по обе стороны. Есть радиоперехват разговора Удугова с кем-то в Москве. Он бахвалился тем, что чеченская военная машина уничтожает генофонд россиян. Но он молчит о том, какие страшные потери понес чеченский народ. Они – на совести руководителей Ичкерии. Когда я впервые встретился с режиссером Сергеем Роженцевым, он, посмотрев мои видеоматериалы и прочитав мою книгу «Любите нас, пока мы живы», спросил: « О чем будем делать фильм?». Мой ответ: «Русским и чеченцам надо попытаться честно поглядеть друг на друга и определиться с иными нравственными лидерами, которые есть, которые звали к миру и которые погибли в этой войне». Это были миротворцы – православный священник отец Анатолий (Чистоусов), настоятель храма Михаила Архангела в Грозном, чеченские священнослужители, уничтоженные дудаевской карательной системой. Есть другая Чечня, понимающая, что надо быть с Россией, чтобы сохраниться и выжить. Вместе будем выкарабкиваться из того страшного болота, в котором мы все увязли. Но надо говорить правду друг о друге. Признаваться в слабостях, чего чеченцы крайне не любят по своему менталитету. Честно анализировать состояние своей души и не сюсюкаться друг с другом. В фильме Сергея Роженцева есть эпизод, где чеченский палач закалывает тесаком плененного русского офицера. Депутат Госдумы генерал Аслаханов, посмотрев фильм в кинотеатре «Эльбрус», сказал: «Увидев эту сцену, россияне начнут избивать чеченцев по всей России». С такой политической детскостью надо заканчивать! Что за недалекость?! Эту сцену, но во всех ужасающих подробностях, Удугов транслировал в сентябре 1999 года по своему телевидению на всю Чечню. Не надо отказывать россиянам в уме! Все мы четко знаем разницу между боевиком-террористом и теми, кого он подставляет. Того же Аслаханова!
Мир нам предстоит выстрадать. Об этом фильм.

— Спасибо, Виталий!

— Привет всем землякам-курганцам, проживающим в дальних странах. Мира Вам, люди!

10 августа 2002