На мотив окончательно прошедшей молодости

Истина где-то рядом!
Люди бредут горсадом,
тычась в аттракционы
вечнозелёной зоны
отдыха от болезней
совести бесполезной,
что временами всё же
гложут * да так ведь гложут,
что, послетав с диванов,
мимо скамеек пьяных,
бойкой фонтанной трубки,
бывшей радийной рубки,
сковороды для танцев
ринулся сонм курганцев
парка травой осенней
в тысяче направлений.

Тело по парку бродит.
Тычется * не находит.
Смотрят в горсад витрины:
здесь туалет старинный,
там пионер дворцовый,
клён в бахроме пунцовой,
стены, углы, задворки.
Тут я летело с горки,
тут надрывало глотку,
тут упадало в водку,
тут же кино смотрело
(позже кино сгорело)
и покупало марки.
Всё мне знакомо в парке *

всё, кроме этих звуков
из колокольных люков,
небом открытых в землю,
и золотого стебля
с листьями перекладин,
красной кирпичной глади
кроме * и кроме тонкой
жалобной перепонки:
снег это мелкий, что ли,
вроде прозрачной соли,
сыплет с конца до края,
к стенам не допуская.

Сделай по сонным травам
пару кварталов вправо,
в сторону облмузея *
мча, торопясь, трезвея.
В запасниках по-свойски
вройся в холсты и доски.
Медленно и волнуясь,
к свету неси одну из.

Еле могу припомнить.
Может быть, фон был тёмный.
Может быть, свет был ярок.
В памяти тьма помарок,
только в одном уверен
в полной осенней мере:
радости и печали
поровну было в зале.
(Храм * посреди * горсада.
Напоминать не надо?)

Красным печаль оделась.
Радость оделась белым.
Кровь и любовь едины *
для полноты картины
эти слова нелишни.
Пусть потемнеет вишня,
выгорит цвет из лилий *
соль остаётся в силе.

Слёз золотых метели
мы застать не успели,
на омофоре только
след золотой иголки
был еле-еле виден.
Перед стихами сидя,
странно спокойно помнить
вату музейных комнат,
где на большой иконе,
в царском склоняясь поклоне
перед безвидным Сыном,
россыпью звёзд-снежинок
медленно и тревожно
плакала Матерь Божья.

Нас никому не нужно.
Встали и мчимся дружно
в ватный музей горсада.
Истина где-то рядом:
вот пунцовеют клёны
вечнозелёной зоны,
вот громыхают с горки
тонны фонтанной хлорки.
Будем кружить на ощупь,
жить на скамейках тощих,
и говорить спасибо
сонному саду, ибо
ближе не быть нигде нам
к этим солёным стенам.

Место людей ничейных
в запасниках музейных *
там, где растут сугробы
золота высшей пробы.

31 августа, 17 октября 2006