Две двери предо мною. В какую,
Я не знаю, сегодня войти.
За одной я безумно тоскую,
За другой — никого не найти.

И сгорело давно, и остыло
все, что было когда-то за ней.
Что тянуло к себе и манило,
И казалось, не будет сильней...

Апрель

В провинции пейзаж в окне беднее,
чем где-нибудь в Нью-Йорке иль в Сиднее.
Но не беда. И здесь весной синеет
частица неба. Улицы, дома
еще невинно пребывают в спячке,
и позабыв про зимние болячки,
не ожидают солнечной горячки,
что будет летом их сводить с ума.

Пока — апрель. И дерзкий, и капризный.
То снег пойдет, то редкий дождик брызнет.
Глаза вздымая к небу с укоризной,
Мы покидаем долгий зимний плен.
Уже не верим ни в возврат морозов,
Ни в осторожность метеопрогнозов,
Хотим забыть хандрозы и неврозы,
Мы — в предвкушеньи скорых перемен.

В апреле шуба стала тяжкой ношей,
Но холодно в плаще из тонкой кожи.
Когда-то были в моде макинтоши -
Они бы пригодились и сейчас.
Но быстро все меняется в одежде,
Никто не носит, что носили прежде.
Но как бы дать не умереть надежде,
Что время лучше делает и нас...

Балкон открыт. Хозяйка молодая
Цепляет простыни полунагая,
И, улыбаясь, ждет на рандеву.
Весна. На щепку лезет щепка.
Любовь нас держит на планете цепко.
Природа — ей сопротивляться тщетно.
Ведь сказано: пока люблю — живу...
В Нью-Йорке не был. Говорят, там скучно.
В Сиднее воздух тяжкий. Влажно, душно.
И если вдуматься, зачем мне это нужно -
Искать судьбу в далеких городах.
Апрель разбил последнюю ледышку
там, где когда-то бегал я мальчишкой,
где был и счастлив и несчастлив слишком,
где жизнь — сейчас и где потом — мой прах.

...

Уснуло все в лесу ночном.
Две темноты: земли и неба.
Я сыт и хлебом и вином,
но где-то не хватает хлеба.

Среди извечной тишины
в местах, где пролетает ангел,
мне шлет привет от сатаны
его невидимый посланник.

И слышу: рядом бьют стекло,
собака непрестанно лает.
И кто-то в доме стонет — зло
и жизнь бессвязно проклинает.

Лось

Все прошедшее в сердце спеклось.
И почти не болит. И не надо.
Я сегодня стареющий лось,
безнадежно отставший от стада.

Я бреду от куста до куста,
равнодушно и глухо ступая.
Закатилась дневная звезда,
и тропа предо мною слепая.

Эту жизнь не ругал я зазря,
мне она до сих пор интересна.
Еще радостно тянет ноздря
влажный воздух осеннего леса.

Еще воля клокочет в груди,
еще голос мой хищникам слышен.
Только чувствую: жизнь позади,
и рогами к земле я все ближе.

Я молился всегда облакам,
воду пил из реки — не из лужи.
Но не нужен я волчьим клыкам
и охотничьей пуле не нужен.

Потому что и сила, и стать
отзвенели и справили тризну.
Если станут меня убивать -
из меня ни кровинки не брызнет.

Я прошу у последнего дня,
когда рухнет тяжелое тело,
чтоб шакалы не рвали меня
и душа в небеса отлетела.

...

Я неправильно выбрал век
или век совершил ошибку.
Я хотел бы замедлить век,
оглянуться, собрать пожитки.
Здесь исчезнув, явиться там,
где в двенадцать — не день, а утро
и в шкатулке из перламутра
завитки и признанья дам.
Крикнуть молодо: «Одеваться!»
И, терзая цилиндр и трость,
по проспекту прокантоваться
вместе с кем-нибудь или врозь.
И в пролетку остановить,
прокатиться столичным фертом.
Что там Гамлет с его Офелией:
быть — не быть? Ну. Конечно, быть!
Опьянеть от дыханья сада,
в старом храме зажечь свечу.
А на службу идти не надо —
я в чиновники не хочу.
Завалится к друзьям с шампанским,
осушить по бокалу враз.
Распечатать подметный пасквиль
и стреляться бежать тотчас.
Встретить Пушкина на балу.
Онеметь от великолепья.
И вернуться в свое столетье.
И очнуться в своем углу.

 

***

... В тех краях, где живу,
Отключают тепло с электричеством.
Это только одна
Из привычными ставших примет.
Но я жизни скажу,
Обращаясь к ней: «Ваше величество!
У меня к Вам сегодня
Претензий особенных нет».
Не боюсь предсказаний.
Не верю в любые пророчества.
Нострадамус и Ванга, -
Пожалуй, они лишь не в счет.
Но я жизни скажу,
Обращаясь к ней: «Ваше высочество!
У меня ощущенье,
Что скоро и мне повезет».
А пока потерплю
Обязательства и надувательства.
И свободу такую,
Что в горле елей или клей.
Но я жизни скажу,
Обращаясь к ней: «Ваше сиятельство!
Все же в Ваших владеньях
Лучше стало и веселей».
Посмотрю, поищу,
Чем на свете смогу я утешиться.
И притянет к себе
Древней кистью написанный лик.
И я жизни скажу,
Обращаясь к ней: «Ваше святешейство!
Мне б терпенья и веры
Добавить хотя бы на миг».
За осенним окном
Встанет темная глушь нелюдимая.
От корон и от мантий
Свет холодный и неземной.
И окликну я жизнь,
Словно женщину, просто по имени:
«Подожди. Задержись.
Оставайся подольше со мной»

...

Закончился век двадцатый,
Но также гремит война.
Идут по земле солдаты,
Как шли во все времена.
Под хмурыми облаками,
В которых таится вихрь,
Идут они с войн локальных,
Но мировых для них.

С гор идут и полями.
Прошлое — там, в блиндаже,
В будущее — с костылями,
С пулей, застрявшей в душе.

Непроницаемы лица,
Только в глазницах жар.
С далекой идут границы,
С той, где «Аллах акбар!».

Все же остались живы
Там, где песок в крови.
Где впереди — чужие
И позади — не свои.

Много они повидали,
Смертных протопали троп.
Мрачно глядят на медали,
Береты сдвинув на лоб.

...

Вдали от городов,
Там, где асфальта нет,
Деревня — пять домов,
И грязный к ней проселок.
И чистый дух лесной, и темный силуэт
Старушки у ворот,
Как прошлого осколок.
Она вослед глядит и трогает платок.
В ее глазах мелькнет
Подобье любопытства.
А где-то в глубине
Там долгих дум итог,
И жизнь, как верховой,
Промчавшаяся быстро.
Оглянешься на миг, таинственно влеком,
И скорби вековой
Не сможешь не заметить
В иссушенной руке над выцветшим платком,
И на вопрос немой
Найдешь ли что ответить?

...

Был инфантильным и был молодым
Верил, смеялся, любил и надеялся.
Время прошло, и рассеялся дым
Юности светлой, и мрачным я сделался.

С грустной усмешкой смотрю я вокруг,
В битву душа не рванется, не бросится.
Лучше молчанья спасительный круг,
Чем бестолковая разноголосица.

Часто сижу, недовольно ворча:
Толку-то что? — и сражаюсь с сонливостью.
Хочется, правда, порою с плеча
Вдруг рубануть, чтобы по справедливости.

Возраст старенья. Сомненье грызет:
Сколько осталось? — но жизнь не сознается...
Нет ощущенья, что кончится все,
Есть ощущенье, что все начинается.