Все прочее — литература...

Ни рыночная экономика, ни кабельное телевидение не избавили россиян от тяги к словотворчеству

Лето. Жара — жара. Брожение соков в зацветающих деревьях, брожение замыслов в молодых неокрепших умах. Редакционный телефон звонит не переставая:

— Газета? Хотел бы опубликовать у вас фантастический рассказ (стихи, отрывок из романа, сказки детектива...) Зачем? Друзей и родных порадовать. Да и пора. Восемь лет уже сочиняю. С 10 лет. Интересовался ли мнениями специалистов? А надо? Неплохо бы? Ну ладно! Подскажите, тогда, пожалуйста, куда обратиться?

...Подсказываю — и сама с удовольствием отправляюсь по указанному адресу за ответами на бесконечные вопросы безудержных стихотворцев и новеллистов.

Общество живых поэтов

Литературная студия Курганского госуниверситета, возглавляемая Виктором Федоровичем Потаниным, — структура не то что закрытая, но полуприкрытая, как поясняет ее бессменный руководитель. Образованная на базе филологического факультета, она, естественно, прирастает прежде всего талантливыми студентами, но в исключительных случаях распахивает двери и перед представителями дружественных городских объединений.

Лидер, старший товарищ, мэтр — фигура безусловная. Выпускник литинститута, известный прозаик, давний член Союза писателей России, лауреат многих престижных премий.

Понятно, что, обучая юный, дерзкий, амбициозный народ тонкостям письма, он затрачивает массу сил, но здесь же черпает энергию и оптимизм, по принципу «Чем больше от себя отрываешь, тем больше тебе остается». Порой Виктор Федорович предлагает студийцам увлекательные повествования (язык не поворачивается назвать их лекциями) о ведущих современных мастерах слова, знакомых ему не понаслышке. Порой погружается в литературоведческие изыскания. Но часто занятия строятся как диалоги, обмен мнениями по судьбоносным проблемам.

Отдельная песня — коллективное обсуждение чьих-то свежесотворенных опусов, когда кто-то один (наиболее отчаянный и морально созревший) берется исполнять роль ответчика, а остальные превращаются в нечто вроде товарищеского суда и честно, откровенно, без обиняков высказываются «насчет рукописи».

Такой разбор полетов похлеще, чем аутодафе (публичное сожжение на костре), болезненнее, чем побивание камнями. Встает, допустим, твой приятель, полчаса назад хлебавший с тобой колу из общей бутылочки, и торжественным голосом сообщает: «Извини, друг, но сейчас я буду тебя критиковать!» И лупят, ведь, подлецы, по самому дорогому — по рифме, по синекдохе, по оксюморону и аллитерации. (Посвященные догадаются). То обвинят однокурсника в подражании Маяковскому, то усмотрят есенинский след, то припишут злоупотребление грубой лексикой, то упрекнут в трюкачестве или отсутствии сверхзадачи...

Правда, как правило, у подсудимого находится «адвокат».

«Мы живем в таком информационном поле, что у любого можно обнаружить элементы подражательства», — заметит, например, филологически и лингвистически подкованный, профессиональный художник-оформитель Владимир Брозинский. И добавит: «Поэт наслаждается звучанием каждого слова и стремится поделиться чувствами с читателями!» И заключит: «Отсутствие плана еще не есть отсутствие сверхзадачи...»

Если «ответчик» к этому времени еще в состоянии что-либо соображать, до его слабеющего слуха непременно донесется резюме мэтра:

— В сущности, ради того мы и пишем, чтобы поделиться чувствами с другими, чтобы из одной колбочки в другую перетекало... Несмотря на справедливость замечаний, я считаю потенциал Вани (Пети, Кати, Рудольфа) огромным. Образно говоря, я рад, что на нашу яблоневую ветку под окном прилетел соловей. Надеюсь, он там обоснуется надолго и вскоре превратится из новичка в полноценного члена студии. В подтверждение сказанного процитирую его строки:

Колышется клен черным ребристым веером,
Ловит попутный ветер, мечтая стать парусом,
Чтобы тянуть за собою землю к другому берегу,
Туда, где кто-то рассыпал созвездья-стеклярусы...

...Завершив занятие и в очередной раз окрылив питомцев, руководитель студии переключается наконец на мной затеянное интервью.

Сиреневый туман над ними проплывает...

— Виктор Федорович! Что бы вы посоветовали человеку, обнаружившему в себе страстное желание писать стихи, повести, а то и романы?

— Думаю, нужно попробовать вести дневник, занося туда важное, сокровенное детально и подробно. Получается тот же рассказ или роман. А через полгода, если тебе при всей твоей самокритичности, которая должна присутствовать в каждом начинающем литераторе, понравится написанное, предложить оценить это компетентным людям и после их положительных откликов перейти к малым формам, тем же рассказам, эссе.

Если еще откровеннее, такое желание, на мой взгляд, напоминает некую болезнь и лучше выждать время — вдруг она пройдет, рассеется. Как легкий сиреневый туман над рекой под лучами утреннего солнца. И вместо этой болезненной тяги к сочинительству возникнут самоирония, мудрость, развитие личности продолжится в ином направлении...

— ...И родится тонкий читатель!

— Действительно.

— Может ли молодой автор оценить себя объективно?

— В редких случаях. Когда круг чтения его достаточно широк и не ограничивается комиксами и страшилками. Тогда, сравнивая свои вирши или прозаические строки с чеховскими, например, он сразу поймет, где проваливается и стоит ли мучиться дальше.

Но, к сожалению, большинство интересует не Чехов, а мнение соседа, который за дружеским застольем восторгается посвященным ему рифмованным поздравлением и прочит стихотворцу славу и высокие гонорары.

— Ваше отношение к самиздату? Многие считают это едва ли не главным достижением демократии. Внес энную денежную сумму — и без всякой цензуры, без задержек получаешь любой заказанный тираж — хоть собственной биографии, хоть анекдотов и тостов, хоть сонетов. При этом говорят: «На свои кровные издано! Кому ущерб?» И дела нет, что подобные книги засоряют литературное пространство, размывают критерии художественности...

— Тем, кто торопится издаваться, не имея к творчеству никакой предрасположенности, я бы посоветовал лучше вырастить вкусные огурцы на дачном участке, воспитать внуков или перечитать на досуге Бунина, Булгакова.

— Вам удавалось угадывать в робком студийце будущую творческую личность? Гиганта мысли? Мастера?

— Сложно. Поскольку великие способности в нежном возрасте гнездятся очень глубоко, на молекулярном уровне. Чтобы они развились, требуется соблюдение многих условий. Не менее трудно писателю остаться в профессии, о чем свидетельствует мой личный опыт. Из сорока двух выпускников нашего литинститутского курса лишь трое до сих пор работают «по специальности». Юрий Бородкин живет в Ярославле, Вадим Рабинович преподает в Мюнхене. Третий — ваш покорный слуга... Да, будущего профессионала распознать непросто, в отличие от графомана, всегда мало образованного, крайне агрессивного, активного, не сомневающегося ни в чем.

— Виктор Федорович! А доводилось ли вам давать когда-либо прямой совет: «Не пиши!»

— Здесь я должен признаться в своей двойной жизни. Первая протекает в одиночестве, за рабочим столом, когда передо мной белый лист бумаги, а в душе особенное состояние и невероятная ответственность. Входящему в такую атмосферу графоману я вполне могу сказать самые жесткие слова. Но есть вторая жизнь. Она — в литературной студии, где от меня ждут поддержки и где во мне побеждает педагог, а беспощадный критик слагает полномочия.

— И что происходит сейчас за рабочим столом Потанина?

— Пишется повесть с довольно странным названием «Без имени», навеянная довольно грустными картинами. Приезжая в родную деревню, я вижу, как убывает человек — качественно и количественно. Кругом люди без определенного места жительства, беженцы, изломанные судьбой. Сколько трагедий вершится ежедневно! А между тем я получаю письма от богатых издательств, призывающих меня к сотрудничеству по интересующим их направлениям. Уточняю — сюжеты про киллеров, бандитов, проституток, мафию. Объясняю, что я не обладаю в этих сферах достаточной информацией. Неважно, успокаивают редакции, вы же писатель. Ваши коллеги (следует перечень фамилий) тоже не обладали, а какие славные бестселлеры вышли из-под их пера. Я привожу последний аргумент — не смогу, мол, потом смотреть в глаза землякам. И переписка прекращается. Каждый остается при своем деле...

Беседу вела Галина Бухарина.